Help Center
Privacy
ГОРОХОВА Оксана Николаевна
ОТНОШЕНИЯ ЦЕРКВИ И СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА
(фрагменты истории села Кара-Елга)
Христианство оказало сильнейшее воздействие на русскую культуру, но отношения церкви[1] и государства всегда были сложными. В этом тексте[2] мы сделаем краткий обзор советской антирелигиозной политики в отношении Русской православной церкви[3] с примерами из жизни караилгинцев в 1920-1930 годы.
Источниками информации для нас стали современные исторические исследования[4] по этой теме, опубликованные сборники советских законодательных актов и партийных документов (постановлений, протоколов, докладов и др.), материалы архивно-следственных дел репрессированных жителей села Кара-Елга, воспоминания караилгинцев и их потомков.
До революционных событий 1917 года Русская православная церковь имела официальный статус и была неразрывно слита с самодержавным государством. После отречения помазанника Божия от престола Временное правительство, пришедшее к власти, одобрило созыв Всероссийского Поместного Собора, в ходе которого было восстановлено патриаршество[5]. Патриархом Московским и всея Руси избрали Митрополита Московского Тихона (в миру Василия Ивановича Беллавина).
Большевики, совершившие переворот в стране, развернули антицерковный террор, поскольку видели в православии потенциального врага, имеющего влияние на сознание огромного числа верующих людей и глубоко интегрированного в разные сферы общества. На следующий день после прихода советской власти был принят «Декрет о земле», лишавший монастыри и церкви земель «со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями».
В дальнейшем давление на церковь усилилось. 11 декабря 1917 года на заседании Совета народных комиссаров (СНК) по предложению наркома просвещения А.В. Луначарского было принято постановление о переходе учебных заведений в ведение Государственной комиссии по просвещению. Наркомпросу передавались церковно-приходские школы, духовные училища, учительские семинарии, академии и другие школы (низшие, средние и высшие) и учреждения духовного ведомства, а также всё их имущество (земельные участки, здания, библиотеки, ценные бумаги и др.).
Примерно через неделю были опубликованы декреты Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) и Совета народных комиссаров «О расторжении брака» (16 декабря 1917 г.) и «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов гражданского состояния» (18 декабря 1917 г.), признавшие юридически недействительным церковный брак и передавшие акты гражданского состояния в ведение государственных органов.
В конце декабря в газете «Дело народа» появился проект декрета «О свободе совести, церковных и религиозных обществах», подготовленный специальной комиссией (А.В. Луначарский, П.И. Стучка, П.А. Красиков, М.А. Рейснер и М.В. Галкин):
«31 декабря 1917 г.
Совет народных комиссаров рассматривает в настоящее время проект декрета об отделении церкви от государства. Проект этот будет внесен на утверждение ЦИК в одном из ближайших его заседаний.
Декрет состоит из 13 нижеследующих пунктов:
1) Религия есть частное дело каждого гражданина Российской Республики.
2) Запрещается издавать местные законы или постановления, которые могут ограничивать свободу совести.
3) Каждый гражданин может исповедовать какую угодно религию или же никакой.
4) Отменяются официальные церковные обряды во всех государственных учреждениях.
5) Отменяются религиозные клятвы и присяги, вместо них вводится торжественное обещание.
6) Запись рождения, смертей и браков ведется без участия духовных лиц.
7) Церковные и религиозные общества приравниваются к частным обществам.
8) Отменяется всякое преподавание религиозных предметов в учебных заведениях.
9) Не допускаются принудительные взыскания церковных сборов.
10) Церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью и не имеют прав юридического лица.
11) Все имущество церковных и религиозных обществ с момента издания декрета поступает в собственность государства.
12) Имуществом приходов будут ведать волостные, земские и городские самоуправления.
13) Церковные здания для общественных богослужений предоставляются лишь с разрешения присутствия по заведыванию религиозным имуществом».
Проект вызвал противостояние: духовенство и верующие выражали протесты по его поводу, а власти приступили к исполнению опубликованных положений. В нескольких местах произошли вооружённые столкновения, которые привели к гибели защитников церкви. После этого патриарх Тихон обратился с воззванием «к архипастырям и всем верным чадам Русской церкви», он охарактеризовал происходящее как гонение на Церковь и предал анафеме[6] тех христиан, которые творили насилие над невинными людьми или принимали участие в мероприятиях, направленных против Русской православной церкви. Он также призвал прихожан встать «в ряды духовных борцов, которые силе внешней противопоставят силы своего святого воодушевления» и «не вступать с извергами рода человеческого в какое-либо общение». В ответ Совнарком 20 января 1918 г. утвердил декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви.
Следующим серьезным потрясением для Церкви стало издание специальных постановлений Наркомата юстиции: в феврале 1919 года об организационном вскрытии мощей и в августе 1920 года о ликвидации мощей во всероссийском масштабе. Вскрытия производили особые комиссии в присутствии священнослужителей и сопровождались фото- и киносъёмкой, материалы которой затем использовались при антирелигиозной агитации. В ходе этой кампании было вскрыто 65 рак с мощами российских святых, в том числе и особо почитаемых (Серафима Саровского и Сергия Радонежского).
Источниками информации для нас стали современные исторические исследования[4] по этой теме, опубликованные сборники советских законодательных актов и партийных документов (постановлений, протоколов, докладов и др.), материалы архивно-следственных дел репрессированных жителей села Кара-Елга, воспоминания караилгинцев и их потомков.
До революционных событий 1917 года Русская православная церковь имела официальный статус и была неразрывно слита с самодержавным государством. После отречения помазанника Божия от престола Временное правительство, пришедшее к власти, одобрило созыв Всероссийского Поместного Собора, в ходе которого было восстановлено патриаршество[5]. Патриархом Московским и всея Руси избрали Митрополита Московского Тихона (в миру Василия Ивановича Беллавина).
Большевики, совершившие переворот в стране, развернули антицерковный террор, поскольку видели в православии потенциального врага, имеющего влияние на сознание огромного числа верующих людей и глубоко интегрированного в разные сферы общества. На следующий день после прихода советской власти был принят «Декрет о земле», лишавший монастыри и церкви земель «со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями».
В дальнейшем давление на церковь усилилось. 11 декабря 1917 года на заседании Совета народных комиссаров (СНК) по предложению наркома просвещения А.В. Луначарского было принято постановление о переходе учебных заведений в ведение Государственной комиссии по просвещению. Наркомпросу передавались церковно-приходские школы, духовные училища, учительские семинарии, академии и другие школы (низшие, средние и высшие) и учреждения духовного ведомства, а также всё их имущество (земельные участки, здания, библиотеки, ценные бумаги и др.).
Примерно через неделю были опубликованы декреты Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) и Совета народных комиссаров «О расторжении брака» (16 декабря 1917 г.) и «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов гражданского состояния» (18 декабря 1917 г.), признавшие юридически недействительным церковный брак и передавшие акты гражданского состояния в ведение государственных органов.
В конце декабря в газете «Дело народа» появился проект декрета «О свободе совести, церковных и религиозных обществах», подготовленный специальной комиссией (А.В. Луначарский, П.И. Стучка, П.А. Красиков, М.А. Рейснер и М.В. Галкин):
«31 декабря 1917 г.
Совет народных комиссаров рассматривает в настоящее время проект декрета об отделении церкви от государства. Проект этот будет внесен на утверждение ЦИК в одном из ближайших его заседаний.
Декрет состоит из 13 нижеследующих пунктов:
1) Религия есть частное дело каждого гражданина Российской Республики.
2) Запрещается издавать местные законы или постановления, которые могут ограничивать свободу совести.
3) Каждый гражданин может исповедовать какую угодно религию или же никакой.
4) Отменяются официальные церковные обряды во всех государственных учреждениях.
5) Отменяются религиозные клятвы и присяги, вместо них вводится торжественное обещание.
6) Запись рождения, смертей и браков ведется без участия духовных лиц.
7) Церковные и религиозные общества приравниваются к частным обществам.
8) Отменяется всякое преподавание религиозных предметов в учебных заведениях.
9) Не допускаются принудительные взыскания церковных сборов.
10) Церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью и не имеют прав юридического лица.
11) Все имущество церковных и религиозных обществ с момента издания декрета поступает в собственность государства.
12) Имуществом приходов будут ведать волостные, земские и городские самоуправления.
13) Церковные здания для общественных богослужений предоставляются лишь с разрешения присутствия по заведыванию религиозным имуществом».
Проект вызвал противостояние: духовенство и верующие выражали протесты по его поводу, а власти приступили к исполнению опубликованных положений. В нескольких местах произошли вооружённые столкновения, которые привели к гибели защитников церкви. После этого патриарх Тихон обратился с воззванием «к архипастырям и всем верным чадам Русской церкви», он охарактеризовал происходящее как гонение на Церковь и предал анафеме[6] тех христиан, которые творили насилие над невинными людьми или принимали участие в мероприятиях, направленных против Русской православной церкви. Он также призвал прихожан встать «в ряды духовных борцов, которые силе внешней противопоставят силы своего святого воодушевления» и «не вступать с извергами рода человеческого в какое-либо общение». В ответ Совнарком 20 января 1918 г. утвердил декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви.
Следующим серьезным потрясением для Церкви стало издание специальных постановлений Наркомата юстиции: в феврале 1919 года об организационном вскрытии мощей и в августе 1920 года о ликвидации мощей во всероссийском масштабе. Вскрытия производили особые комиссии в присутствии священнослужителей и сопровождались фото- и киносъёмкой, материалы которой затем использовались при антирелигиозной агитации. В ходе этой кампании было вскрыто 65 рак с мощами российских святых, в том числе и особо почитаемых (Серафима Саровского и Сергия Радонежского).
2 января 1922 года, во время голодного года[7], ВЦИК принял постановление «О ликвидации церковного имущества». А в феврале 1922 года вышел декрет ВЦИК «Об изъятии церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих», который постановил «…изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов для помощи голодающим». Весной того же года В.И. Ленин пишет членам Политбюро:
«…Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны!) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету. Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуев особенности, совершенно немыслимо… Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать…»
В ходе проведения этой кампании была уничтожена значительная часть церковной утвари, имевшей историко-художественную ценность, уцелевшие экземпляры передавались на хранение в музеи, помещались в Гохран или в особый фонд, из которого позже отправлялись на продажу за границу.
Разграбление храмов сопровождалось стихийными антисоветскими волнениями верующих, что дало властям повод начать репрессии против православного духовенства. Патриарх Тихон с мая 1922 г. находился под домашним арестом в Донском монастыре, а в мае 1923 г. был помещен во внутреннюю тюрьму ГПУ. 12 апреля Политбюро ЦК РКП(б) приняло секретное постановление, приговаривавшее патриарха Тихона к смерти. В ходе допросов следственные органы добились от Тихона признания в контрреволюционной деятельности и «покаянного заявления» в Верховный суд, в котором он объявил о лояльности Церкви к советской власти и подчинении ей в гражданском отношении. После заявления в июне 1923 года патриарх Тихон был освобождён из тюрьмы и вновь смог возглавить Церковь.
В 1920-1930-х гг. государство оказывает экономическое давление на религиозные организации и духовенство, используя для этого, прежде всего, систематический рост налогового обложения. В случае неуплаты повышенных налогов имущество священников конфисковывалось, а сами они выселялись в отдалённые районы страны. Методом экономической борьбы с сельскими священнослужителями можно считать отказ властей в предоставлении им земельного участка для постройки дома или для сельскохозяйственных нужд. Следует заметить, что крестьяне, в том числе и в Кара-Елге, поддерживали своих пастырей и часто отстаивали их интересы. В архивно-следственных делах репрессированных караилгинцев мы нашли несколько таких примеров:
В 1925 году на общем собрании граждан села сельсоветом был поставлен вопрос об изъятии церковного дома у попа. Чугунов Кирилл Данилович, кулаки и другие верующие пришли на собрание и сорвали его. Они стали защищать попа и наступать на членов сельсовета и президиум собрания. Члены президиума собрания, опасаясь расправы, выскочили в окно.
В апреле 1927 года на общем собрании граждан села обсуждался вопрос о разделе землепользования. На собрании среди прочих присутствовали поп Аввакум Ефимович Ефимов со своей женой, Чугунов Кирилл Данилович, Солдатов Евграф Егорович, Сигачева Зинаида Климентьевна, Инюшев Егор Иванович и другие. Поп с попадьёй прошли на сцену и расположились около президиума. Поп обратился к собранию с просьбой выделить ему усадебное место. Кулаки поддержали попа и призвали верующих к его защите, говоря: «Советская власть хочет зорить крестьян, а религию стереть с лица земли. Даже у нашего батюшки нет возможности перевезти свой дом, т.к. ему не дают усадьбы». Когда президиум отклонил просьбу Аввакума Ефимовича, кулаки подняли шум и сорвали собрание.
В 1928 году на общем собрании стоял вопрос о разделе лугов. Кулаки-церковники требовали выделения отдельного участка луга попу А.Е. Ефимову. Часть собрания была за выделение лугов попу, а другая часть возражала. Чугунов Кирилл, Белов Логин и другие верующие, взяли власть в свои руки. Сельсовет был не в силах справиться без помощи ВИКа. В результате лучшие луга отвели попу.
В январе 1930 года во время службы в церкви поп А.Е. Ефимов обратился к верующим: «Миряне, обращаюсь к вам с просьбой! На меня наложили 200 рублей займа, каковой я уплатить не в состоянии. Сельсовет совершенно зорит, если вы мне откажете, то я откажусь от службы, и вам больше никого не дадут». После этого ему в помощь была собрана порядочная сумма.
В 1929-1930 году К.Д. Чугунов собирал тайные собрания и настраивал людей против ареста попа. Многие женщины приходили в сельсовет с требованиями защиты попа А.Е. Ефимова.
В 1920-1930 годах проводилась активная антирелигиозная пропаганда в средствах массовой информации, школах и организациях. Для агитации использовались лекции, плакаты, спектакли и др. Активисты боролись с церковными праздниками, особенно яростно с Рождеством Христовым и Пасхой. Религиовед Виктор Евгеньевич Еленский[8] рассказывает: «Внедрялись так называемые красные крестины, красные Пасхи, красные карнавалы (те, что со сжиганием чучел), которые должны были отвлекать народ от традиций, иметь понятную ему форму и идейное содержание. Опирались на ленинские слова о том, что церковь заменяет людям театр: мол, дайте им спектакли, и они воспримут большевистские идеи». Что могли сельские священники противопоставить мощной государственной антирелигиозной пропаганде? Одним из способов напомнить людям о Христианском учении, заповедях и молитве стала рассылка «святых писем». Александр Александрович Панченко в монографии «Христовщина и скопчество: фольклор и традиционная культура русских мистических сект»[9] отмечает, что «определенный всплеск этой традиции происходит во второй половине 1920-х‑начале 1930-х гг.». Из архивно-следственных дел репрессированных мы узнали, что в Кара-Елге в конце 1927 года через членов церковного совета были распространены листовки «Святое письмо», содержание которых сводилось к тому, что крестьяне не должны работать в праздничные дни, а должны молиться. Прочитавшие письмо должны были переписать его в трех экземплярах и передать другим, за это текст письма обещал прощение грехов независимо от их количества, в противном случае угрожал всевозможными карами.
Ещё один способ привлечь внимание людей к вере – рассказать им о чуде. В следственных материалах 1931 года, т.е. возникших после того как священникам было запрещено организовывать паломничество верующих к святым местам[10], упоминается, как в 1926 году поп А.Е. Ефимов в церкви читал проповедь о том, что в селе Новая Елань появилась святая девица – посланница Бога. После этой проповеди в Н. Елань началось паломничество.
«…Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны!) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету. Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуев особенности, совершенно немыслимо… Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать…»
В ходе проведения этой кампании была уничтожена значительная часть церковной утвари, имевшей историко-художественную ценность, уцелевшие экземпляры передавались на хранение в музеи, помещались в Гохран или в особый фонд, из которого позже отправлялись на продажу за границу.
Разграбление храмов сопровождалось стихийными антисоветскими волнениями верующих, что дало властям повод начать репрессии против православного духовенства. Патриарх Тихон с мая 1922 г. находился под домашним арестом в Донском монастыре, а в мае 1923 г. был помещен во внутреннюю тюрьму ГПУ. 12 апреля Политбюро ЦК РКП(б) приняло секретное постановление, приговаривавшее патриарха Тихона к смерти. В ходе допросов следственные органы добились от Тихона признания в контрреволюционной деятельности и «покаянного заявления» в Верховный суд, в котором он объявил о лояльности Церкви к советской власти и подчинении ей в гражданском отношении. После заявления в июне 1923 года патриарх Тихон был освобождён из тюрьмы и вновь смог возглавить Церковь.
В 1920-1930-х гг. государство оказывает экономическое давление на религиозные организации и духовенство, используя для этого, прежде всего, систематический рост налогового обложения. В случае неуплаты повышенных налогов имущество священников конфисковывалось, а сами они выселялись в отдалённые районы страны. Методом экономической борьбы с сельскими священнослужителями можно считать отказ властей в предоставлении им земельного участка для постройки дома или для сельскохозяйственных нужд. Следует заметить, что крестьяне, в том числе и в Кара-Елге, поддерживали своих пастырей и часто отстаивали их интересы. В архивно-следственных делах репрессированных караилгинцев мы нашли несколько таких примеров:
В 1925 году на общем собрании граждан села сельсоветом был поставлен вопрос об изъятии церковного дома у попа. Чугунов Кирилл Данилович, кулаки и другие верующие пришли на собрание и сорвали его. Они стали защищать попа и наступать на членов сельсовета и президиум собрания. Члены президиума собрания, опасаясь расправы, выскочили в окно.
В апреле 1927 года на общем собрании граждан села обсуждался вопрос о разделе землепользования. На собрании среди прочих присутствовали поп Аввакум Ефимович Ефимов со своей женой, Чугунов Кирилл Данилович, Солдатов Евграф Егорович, Сигачева Зинаида Климентьевна, Инюшев Егор Иванович и другие. Поп с попадьёй прошли на сцену и расположились около президиума. Поп обратился к собранию с просьбой выделить ему усадебное место. Кулаки поддержали попа и призвали верующих к его защите, говоря: «Советская власть хочет зорить крестьян, а религию стереть с лица земли. Даже у нашего батюшки нет возможности перевезти свой дом, т.к. ему не дают усадьбы». Когда президиум отклонил просьбу Аввакума Ефимовича, кулаки подняли шум и сорвали собрание.
В 1928 году на общем собрании стоял вопрос о разделе лугов. Кулаки-церковники требовали выделения отдельного участка луга попу А.Е. Ефимову. Часть собрания была за выделение лугов попу, а другая часть возражала. Чугунов Кирилл, Белов Логин и другие верующие, взяли власть в свои руки. Сельсовет был не в силах справиться без помощи ВИКа. В результате лучшие луга отвели попу.
В январе 1930 года во время службы в церкви поп А.Е. Ефимов обратился к верующим: «Миряне, обращаюсь к вам с просьбой! На меня наложили 200 рублей займа, каковой я уплатить не в состоянии. Сельсовет совершенно зорит, если вы мне откажете, то я откажусь от службы, и вам больше никого не дадут». После этого ему в помощь была собрана порядочная сумма.
В 1929-1930 году К.Д. Чугунов собирал тайные собрания и настраивал людей против ареста попа. Многие женщины приходили в сельсовет с требованиями защиты попа А.Е. Ефимова.
В 1920-1930 годах проводилась активная антирелигиозная пропаганда в средствах массовой информации, школах и организациях. Для агитации использовались лекции, плакаты, спектакли и др. Активисты боролись с церковными праздниками, особенно яростно с Рождеством Христовым и Пасхой. Религиовед Виктор Евгеньевич Еленский[8] рассказывает: «Внедрялись так называемые красные крестины, красные Пасхи, красные карнавалы (те, что со сжиганием чучел), которые должны были отвлекать народ от традиций, иметь понятную ему форму и идейное содержание. Опирались на ленинские слова о том, что церковь заменяет людям театр: мол, дайте им спектакли, и они воспримут большевистские идеи». Что могли сельские священники противопоставить мощной государственной антирелигиозной пропаганде? Одним из способов напомнить людям о Христианском учении, заповедях и молитве стала рассылка «святых писем». Александр Александрович Панченко в монографии «Христовщина и скопчество: фольклор и традиционная культура русских мистических сект»[9] отмечает, что «определенный всплеск этой традиции происходит во второй половине 1920-х‑начале 1930-х гг.». Из архивно-следственных дел репрессированных мы узнали, что в Кара-Елге в конце 1927 года через членов церковного совета были распространены листовки «Святое письмо», содержание которых сводилось к тому, что крестьяне не должны работать в праздничные дни, а должны молиться. Прочитавшие письмо должны были переписать его в трех экземплярах и передать другим, за это текст письма обещал прощение грехов независимо от их количества, в противном случае угрожал всевозможными карами.
Ещё один способ привлечь внимание людей к вере – рассказать им о чуде. В следственных материалах 1931 года, т.е. возникших после того как священникам было запрещено организовывать паломничество верующих к святым местам[10], упоминается, как в 1926 году поп А.Е. Ефимов в церкви читал проповедь о том, что в селе Новая Елань появилась святая девица – посланница Бога. После этой проповеди в Н. Елань началось паломничество.
В 1928 г. в связи с началом коллективизации И.В. Сталин трижды в своих выступлениях призвал к борьбе с религией. В феврале 1929 года в парткомы рассылается письмо «О мерах по усилению антирелигиозной работы». В нем церкви, священники и просто верующие зачислялись в разряд противников социализма: «...религиозные организации (церковные советы, мутаваллиаты, синагогальные общества и т.п.) являются единственно легально действующей контрреволюционной организацией, имеющей влияние на массы». В феврале 1930 года принимаются постановление ЦИК и СНК СССР «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений» и издаётся приказ ОГПУ СССР № 44/21. Этот документ предусматривал немедленную ликвидацию «контрреволюционного кулацкого актива», к которому были отнесены и активные члены церковных советов, всякого рода религиозных общин и групп, «активно проявляющие себя».
Сотрудники ОГПУ на местах выявляли связи попавшего в разработку священника с другими священнослужителями и верующими и оформляли следственные дела на мнимые контрреволюционные группы и организации, например:
(1) В 1929 году в пределах бывшей Уфимской губернии и части районов Татарской республики сотрудники ОГПУ ликвидировали контрреволюционную организацию «Истинно-православная церковь», возглавляемую бывшим епископом города Уфы Андреем[11] (он же бывший князь Ухтомский). В архивно-следственных материалах говорится, что «основными задачами эта церковно-монархическая контрреволюционная организация ставит пропаганду и агитацию против мероприятий Соввласти, распространение различных провокационных слухов с использованием религиозных предрассудков масс, в том числе слухов о пришествии антихриста в лице Соввласти, и на этой почве – организацию массовых выступлений, и конечной целью имеет подготовку свержения Советской власти».
По следственному делу этой организации в Акташской области были арестованы и приговорены к разным срокам заключения: священник с. Кузайкино Лукин Иван Лукич, священники приходов д. Дербедень, с. Верхний Акташ и с. Ерсубайкино. Члены перечисленных церковно-приходских управлений были подвергнуты раскулачиванию, некоторые выселены за пределы ТР.
(2) В 1930 году караилгинский священник Нестеров Сергей Нестерович обвинён в участии в контрреволюционной группировке и ведении антиколхозной и религиозной агитации, приговорён к высшей мере наказания, расстрелян в Казани 12 августа 1930 г. У его семьи конфисковано имущество. Солдатов Иван Алексеевич, уроженец Кара-Елги, вспоминает: «У попадьи тети Насти Нестеровой не было ни кола ни двора. После ареста мужа она осталась с пятью детьми без дома. У неё старшей была дочь Лида, потом Серафим, Валентин, Гурий, потом Михаил. Миша примерно моего возраста, мы вместе с ним играли, когда они жили в Кувае[12]. Когда началась война, то сразу всех её старших ребят взяли на фронт. Эту бедную тетю Настю замордовали. Она в колхозе работала, а помощи от колхоза не было никакой, ничего не получала, не было у неё жилья, ни квартиры, ни дома. Где дом освободиться, туда они идут. Хозяин приедет дом продавать или ещё что-то, а они вынуждены в другое место уходить жить. Тётя Настя умерла в нищете. Серафим погиб на фронте. Валентина (1927 г.р.) взяли в армию в феврале 1945 года, демобилизовался он инвалидом без руки».
(3) В 1931 году священник Ефимов Аввакум Ефимович и одиннадцать членов церковного совета Вознесенской церкви с. Кара-Елга: Белов Василий Федорович, Гребенщиков Павел Васильевич, Икомасов Кирилл Архипович, Инюшев Егор Иванович, Инюшев Максим Иванович, Москвин Сергей Васильевич, Сигачева Зинаида Климентьевна, Солдатов Евграф Егорович, Чугунов Кирилл Данилович, Чугунов (Царёв) Михаил Ефремович и Янбин Василий Владимирович ‑ были признаны виновными «в создании кулацко-поповской организации в целях проведения агитации, направленной на срыв мероприятий, проводимых советским правительством на селе, совершении террористических актов в отношении совработников» и приговорены к разным срокам лишения свободы.
(4) В 1933 году следственными органами было сфабриковано дело о «контрреволюционной, религиозно-монархической организации братства святого Гурия[13] в Татарской АССР» с «контрреволюционными ячейками в Кукморском, Сабинском, Рыбно-Слободском, Акташском и Октябрьском районах». Некоторые члены братства были репрессированы, среди них и жители Кара-Елги: священник Котлов Федор Алексеевич и церковный староста Бутяев Димитрий Петрович.
(5) Из архивно-следственного дела на уроженца с. Кара-Елга Чугунова К.Д. известно, что он «возвратился <после отбытия наказания по делу церковного совета> в село Караелгу в 1934 г., где вступил в кулацкую контрреволюционную религиозную группу, членами которой были: псаломщик Кольцов, священник Асанов, кулак Зиновьев и другие. Данная группа оперирована в 1935 г. Вместе с ними Чугунов участвовал на контрреволюционных сборищах, где обсуждали вопросы контрреволюционного порядка по срыву мероприятий Соввласти. В частности 19.01.1935 г. в доме карелгинского псаломщика собралось человек 7-8 контрреволюционного элемента, <…> Присутствующий здесь псаломщик Кольцов, поддерживая Чугунова, добавил: "Нам сейчас нужно концентрировать единоличников вокруг церкви, создать в последней хороший хор, таким образом мы удержим единоличников от вступления в колхоз"».
Участники группы были репрессированы: Асанов Филипп Романович приговорён к 3 годам лишения свободы, Кольцов Иван Петрович ‑ к 5 годам лишения свободы, Зиновьев Дмитрий Ксенофонтович ‑ к 2 годам лишения свободы с поражением прав на 1 год, Чугунов Кирилл Данилович в декабре 1937 г. приговорён к ВМН с конфискацией имущества, расстрелян 3 января 1938 г. в Бугульме.
(6) В 1939 г. сотрудниками ОГПУ якобы обнаружено, что «Инюшева Мария Ефимовна является участницей антисоветской диверсионно-повстанческой организации церковников, действующей продолжительное время на территории Акташского района ТАССР. Инюшева как член этой организации на протяжении ряда лет ведёт активно антисоветскую деятельность, направленную на подрыв экономической мощи колхозов и свержение Советской власти».
В караилгинскую «антисоветскую диверсионно-повстанческую организацию церковников» входили: Котлов Федор Алексеевич, Самилкина Анна Ермолаевна, Белов Логин Васильевич, Бутяев Афанасий Ефимович, Солдатов Федор Иванович, Киляченкова Мария Ивановна (уроженка д. Ст. Маврино), и Инюшева Мария Ефимовна.
На судебном заседании М.Е. Инюшева отрицала существование контрреволюционной организации: «На вопрос председательствующего, подсудимая Инюшева М.Е. пояснила: В церковь в селе Кара-Елга я ходила, как и все верующие. Собраний и сборищ там никаких не было. В Кара-Елге я проживала после приезда из ссылки от мужа. Документы у меня спрашивал председатель сельсовета, но на жительство я была оставлена с разрешения вышестоящих начальников. Высылали мужа из села Кара-Елги как торговца. По приезду от мужа из ссылки я в селе работала в колхозе как вольнонаемная. В колхоз меня не приглашали и … (имя скрыто сотрудниками архива ФСБ при копировании – О.Г.) меня бы никогда не принял. В селе Кара-Елга я не говорила о том, что в антихристосовый колхоз не пойду, хоть изрубите меня на куски.
<…>
Ф.А. Котлов не говорил о том, что он меня завербовал в контрреволюционную организацию, он говорил только о том, что якобы я была под его влиянием по религиозному обряду. Протокол очной ставки я подписала, но не знала, что там написано, ни в какой контрреволюционной организации я никогда не состояла и никто в неё меня не вербовал. Ф.А. Котлов на квартире у меня никогда не был. Я у него на квартире один раз была, заказывала отслужить молебен, молебен он так и не служил».
Следует сказать, что для большинства членов мнимой антисоветской организации церковников эта история закончилась относительно благополучно.
Процитируем часть приговора Военного Трибунала при ВО от 20 ноября 1939 года:
«…В судебном следствии предъявленное обвинение Самилкиной по ст. ст. 58-9, 58-2, 58-10 ч. 1, 58-11 УК, Солдатову, Белову, Бутяеву, Инюшевой по ст. ст. 58-2, 58-10 ч. 1, 58-11 УК, Котлову по ст.ст. 58-9, 58-2, 58-11 УК, Киляченковой по ст. ст. 58-2, 58-11 УК РСФСР не подтвердилось, по следующим обстоятельствам: 26 июля 1938 года никто колхозные амбары не поджигал, что у амбаров с вечера стояла ... (слово скрыто сотрудниками архива ФСБ при копировании ‑ О.Г.) и при опросе последнего председателем сельсовета свидетелем Фроловым последним не подтвердили факта поджога, кроме того показания 12-летнего свидетеля Кузнецова являются противоречивыми. Также не установлено существование какой-либо организации или группы. Кроме этого, предъявленное обвинение по ст. 58-2 УК не нашло своего подтверждения свидетельскими показаниями, антисоветская агитация со стороны Самилкиной, Бутяева, Белова, Инюшевой и Солдатова не подтвердилась. На основании изложенного, руководствуясь ст. ст. 319 и 320 УПК приговорил: Киляченкову по ст. ст. 58-2, 58-11 УК РСФСР, а Самилкину Анну Ермолаевну, Солдатова Фёдора Ивановича, Белова Логина Васильевича, Бутяева Афанасия Ефимовича, Инюшеву Марию Ефимовну оправдать. Самилкину, Белова, Бутяева, Солдатова, Инюшеву из-под стражи освободить».
Но священник Котлов Федор Алексеевич за «антиколхозную агитацию» получил 8 лет лишения свободы с поражением прав на 4 года. Он умер 18.10.40 на острове Свияжск, в ИТК-5 (филиал Казанской спец. псих. больницы).
Необходимо добавить, что все участники перечисленных «контрреволюционных церковных групп» позднее были реабилитированы.
В 1920-1930-е годы государственные органы не только репрессировали верующих, но и поддерживали церковные расколы, самыми крупными из которых были «обновленческий», а после 1927 года ‑ «сергианство». Суть обновленческого раскола состояла в том, что часть священников, оппозиционная официальному церковному центру и возглавляемая протоиереем Александром Ивановичем Введенским[14], высказывалась в поддержку советской власти, «воплощающей христианские идеалы», и призывала к «обновлению церкви». Обновленцы выступали за ликвидацию патриаршества, создание выборных органов коллегиального церковного управления, упразднение института монашества, предлагали упразднить иерархическое церковное устройство и перевести богослужение на современный русский язык. После освобождения патриарха Тихона из-под стражи большинство обновленческих приходов и архиереев воссоединились с патриаршей Церковью.
Сотрудники ОГПУ на местах выявляли связи попавшего в разработку священника с другими священнослужителями и верующими и оформляли следственные дела на мнимые контрреволюционные группы и организации, например:
(1) В 1929 году в пределах бывшей Уфимской губернии и части районов Татарской республики сотрудники ОГПУ ликвидировали контрреволюционную организацию «Истинно-православная церковь», возглавляемую бывшим епископом города Уфы Андреем[11] (он же бывший князь Ухтомский). В архивно-следственных материалах говорится, что «основными задачами эта церковно-монархическая контрреволюционная организация ставит пропаганду и агитацию против мероприятий Соввласти, распространение различных провокационных слухов с использованием религиозных предрассудков масс, в том числе слухов о пришествии антихриста в лице Соввласти, и на этой почве – организацию массовых выступлений, и конечной целью имеет подготовку свержения Советской власти».
По следственному делу этой организации в Акташской области были арестованы и приговорены к разным срокам заключения: священник с. Кузайкино Лукин Иван Лукич, священники приходов д. Дербедень, с. Верхний Акташ и с. Ерсубайкино. Члены перечисленных церковно-приходских управлений были подвергнуты раскулачиванию, некоторые выселены за пределы ТР.
(2) В 1930 году караилгинский священник Нестеров Сергей Нестерович обвинён в участии в контрреволюционной группировке и ведении антиколхозной и религиозной агитации, приговорён к высшей мере наказания, расстрелян в Казани 12 августа 1930 г. У его семьи конфисковано имущество. Солдатов Иван Алексеевич, уроженец Кара-Елги, вспоминает: «У попадьи тети Насти Нестеровой не было ни кола ни двора. После ареста мужа она осталась с пятью детьми без дома. У неё старшей была дочь Лида, потом Серафим, Валентин, Гурий, потом Михаил. Миша примерно моего возраста, мы вместе с ним играли, когда они жили в Кувае[12]. Когда началась война, то сразу всех её старших ребят взяли на фронт. Эту бедную тетю Настю замордовали. Она в колхозе работала, а помощи от колхоза не было никакой, ничего не получала, не было у неё жилья, ни квартиры, ни дома. Где дом освободиться, туда они идут. Хозяин приедет дом продавать или ещё что-то, а они вынуждены в другое место уходить жить. Тётя Настя умерла в нищете. Серафим погиб на фронте. Валентина (1927 г.р.) взяли в армию в феврале 1945 года, демобилизовался он инвалидом без руки».
(3) В 1931 году священник Ефимов Аввакум Ефимович и одиннадцать членов церковного совета Вознесенской церкви с. Кара-Елга: Белов Василий Федорович, Гребенщиков Павел Васильевич, Икомасов Кирилл Архипович, Инюшев Егор Иванович, Инюшев Максим Иванович, Москвин Сергей Васильевич, Сигачева Зинаида Климентьевна, Солдатов Евграф Егорович, Чугунов Кирилл Данилович, Чугунов (Царёв) Михаил Ефремович и Янбин Василий Владимирович ‑ были признаны виновными «в создании кулацко-поповской организации в целях проведения агитации, направленной на срыв мероприятий, проводимых советским правительством на селе, совершении террористических актов в отношении совработников» и приговорены к разным срокам лишения свободы.
(4) В 1933 году следственными органами было сфабриковано дело о «контрреволюционной, религиозно-монархической организации братства святого Гурия[13] в Татарской АССР» с «контрреволюционными ячейками в Кукморском, Сабинском, Рыбно-Слободском, Акташском и Октябрьском районах». Некоторые члены братства были репрессированы, среди них и жители Кара-Елги: священник Котлов Федор Алексеевич и церковный староста Бутяев Димитрий Петрович.
(5) Из архивно-следственного дела на уроженца с. Кара-Елга Чугунова К.Д. известно, что он «возвратился <после отбытия наказания по делу церковного совета> в село Караелгу в 1934 г., где вступил в кулацкую контрреволюционную религиозную группу, членами которой были: псаломщик Кольцов, священник Асанов, кулак Зиновьев и другие. Данная группа оперирована в 1935 г. Вместе с ними Чугунов участвовал на контрреволюционных сборищах, где обсуждали вопросы контрреволюционного порядка по срыву мероприятий Соввласти. В частности 19.01.1935 г. в доме карелгинского псаломщика собралось человек 7-8 контрреволюционного элемента, <…> Присутствующий здесь псаломщик Кольцов, поддерживая Чугунова, добавил: "Нам сейчас нужно концентрировать единоличников вокруг церкви, создать в последней хороший хор, таким образом мы удержим единоличников от вступления в колхоз"».
Участники группы были репрессированы: Асанов Филипп Романович приговорён к 3 годам лишения свободы, Кольцов Иван Петрович ‑ к 5 годам лишения свободы, Зиновьев Дмитрий Ксенофонтович ‑ к 2 годам лишения свободы с поражением прав на 1 год, Чугунов Кирилл Данилович в декабре 1937 г. приговорён к ВМН с конфискацией имущества, расстрелян 3 января 1938 г. в Бугульме.
(6) В 1939 г. сотрудниками ОГПУ якобы обнаружено, что «Инюшева Мария Ефимовна является участницей антисоветской диверсионно-повстанческой организации церковников, действующей продолжительное время на территории Акташского района ТАССР. Инюшева как член этой организации на протяжении ряда лет ведёт активно антисоветскую деятельность, направленную на подрыв экономической мощи колхозов и свержение Советской власти».
В караилгинскую «антисоветскую диверсионно-повстанческую организацию церковников» входили: Котлов Федор Алексеевич, Самилкина Анна Ермолаевна, Белов Логин Васильевич, Бутяев Афанасий Ефимович, Солдатов Федор Иванович, Киляченкова Мария Ивановна (уроженка д. Ст. Маврино), и Инюшева Мария Ефимовна.
На судебном заседании М.Е. Инюшева отрицала существование контрреволюционной организации: «На вопрос председательствующего, подсудимая Инюшева М.Е. пояснила: В церковь в селе Кара-Елга я ходила, как и все верующие. Собраний и сборищ там никаких не было. В Кара-Елге я проживала после приезда из ссылки от мужа. Документы у меня спрашивал председатель сельсовета, но на жительство я была оставлена с разрешения вышестоящих начальников. Высылали мужа из села Кара-Елги как торговца. По приезду от мужа из ссылки я в селе работала в колхозе как вольнонаемная. В колхоз меня не приглашали и … (имя скрыто сотрудниками архива ФСБ при копировании – О.Г.) меня бы никогда не принял. В селе Кара-Елга я не говорила о том, что в антихристосовый колхоз не пойду, хоть изрубите меня на куски.
<…>
Ф.А. Котлов не говорил о том, что он меня завербовал в контрреволюционную организацию, он говорил только о том, что якобы я была под его влиянием по религиозному обряду. Протокол очной ставки я подписала, но не знала, что там написано, ни в какой контрреволюционной организации я никогда не состояла и никто в неё меня не вербовал. Ф.А. Котлов на квартире у меня никогда не был. Я у него на квартире один раз была, заказывала отслужить молебен, молебен он так и не служил».
Следует сказать, что для большинства членов мнимой антисоветской организации церковников эта история закончилась относительно благополучно.
Процитируем часть приговора Военного Трибунала при ВО от 20 ноября 1939 года:
«…В судебном следствии предъявленное обвинение Самилкиной по ст. ст. 58-9, 58-2, 58-10 ч. 1, 58-11 УК, Солдатову, Белову, Бутяеву, Инюшевой по ст. ст. 58-2, 58-10 ч. 1, 58-11 УК, Котлову по ст.ст. 58-9, 58-2, 58-11 УК, Киляченковой по ст. ст. 58-2, 58-11 УК РСФСР не подтвердилось, по следующим обстоятельствам: 26 июля 1938 года никто колхозные амбары не поджигал, что у амбаров с вечера стояла ... (слово скрыто сотрудниками архива ФСБ при копировании ‑ О.Г.) и при опросе последнего председателем сельсовета свидетелем Фроловым последним не подтвердили факта поджога, кроме того показания 12-летнего свидетеля Кузнецова являются противоречивыми. Также не установлено существование какой-либо организации или группы. Кроме этого, предъявленное обвинение по ст. 58-2 УК не нашло своего подтверждения свидетельскими показаниями, антисоветская агитация со стороны Самилкиной, Бутяева, Белова, Инюшевой и Солдатова не подтвердилась. На основании изложенного, руководствуясь ст. ст. 319 и 320 УПК приговорил: Киляченкову по ст. ст. 58-2, 58-11 УК РСФСР, а Самилкину Анну Ермолаевну, Солдатова Фёдора Ивановича, Белова Логина Васильевича, Бутяева Афанасия Ефимовича, Инюшеву Марию Ефимовну оправдать. Самилкину, Белова, Бутяева, Солдатова, Инюшеву из-под стражи освободить».
Но священник Котлов Федор Алексеевич за «антиколхозную агитацию» получил 8 лет лишения свободы с поражением прав на 4 года. Он умер 18.10.40 на острове Свияжск, в ИТК-5 (филиал Казанской спец. псих. больницы).
Необходимо добавить, что все участники перечисленных «контрреволюционных церковных групп» позднее были реабилитированы.
В 1920-1930-е годы государственные органы не только репрессировали верующих, но и поддерживали церковные расколы, самыми крупными из которых были «обновленческий», а после 1927 года ‑ «сергианство». Суть обновленческого раскола состояла в том, что часть священников, оппозиционная официальному церковному центру и возглавляемая протоиереем Александром Ивановичем Введенским[14], высказывалась в поддержку советской власти, «воплощающей христианские идеалы», и призывала к «обновлению церкви». Обновленцы выступали за ликвидацию патриаршества, создание выборных органов коллегиального церковного управления, упразднение института монашества, предлагали упразднить иерархическое церковное устройство и перевести богослужение на современный русский язык. После освобождения патриарха Тихона из-под стражи большинство обновленческих приходов и архиереев воссоединились с патриаршей Церковью.
В последующие годы преемники Тихона – митрополиты Петр (Полянский) и Сергий (Страгородский) – пытаясь остановить антицерковный террор, убеждали власть в своей лояльности. Митрополит Сергий 29 июля 1927 года в декларации «К пастырям и пастве» пишет: «Нам нужно не на словах, а на деле показать, что <...> лояльными к советской власти могут быть не только равнодушные к православию люди, не только противники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи... Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза «не только из страха, но и по совести», как учил апостол». За словами лояльности к большевистскому режиму стояло намерение иерархов «поставить нашу православную Русскую Церковь в правильные отношения к советскому правительству и тем дать Церкви возможность вполне законного и мирного сосуществования». Следствием декларации явилось установление полного контроля над структурами патриархии со стороны 6-го (антирелигиозного) секретного отдела ОГПУ.
Противники «обновленчества» и «сергианства» были и в Акташском районе, о них можно прочитать в материалах архивно-следственного дела «Братство святого Гурия»:
«Некоторые церковные приходы Акташского района, как территории бывшей Уфимской губернии, до 1923 года были в церковно-иерархическом подчинении Уфимской епископии, а, следовательно, и в подчинении епископа Андрея, бывшего князя Ухтомского (противника обновленческих течений в церкви – О.Г.). С 1923 года большинство церковных приходов в церковно-иерархическом подчинении перешли по административному делению к епископии города Казани, а в подчинении Уфимского епископа Андрея остались только приходы селений: Ерсубайкино, Кузайкино, Верхний Акташ и Дербедень, которые стали в оппозиции к церковному центру, возглавляемому после смерти патриарха Тихона митрополитом Сергием Нижегородским. Особенно это проявилось с 1927 года в связи с декларацией митрополита Сергия Нижегородского о лояльном отношении к Советской власти».
Процитируем фрагменты следственного дела, в которых отражаются убеждения приверженцев «Истинно-православной церкви»:
«…обвиняемый Ильмигашев Павел Сафронович показывает: "Я являюсь истинно-православным верующим. Ни староцерковничества, ни обновленчества я не признаю";
"Как истинно-православный верующий, не могу признавать власти антихриста, власти безбожия, каковою является Советская власть, не могу и выполнять и законы этой власти, в своих убеждениях я не один".
<…> обвиняемая Макарова Евдокия Андреевна говорит: "Советскую власть как власть безбожия считаю порождением диавола и ко всем мероприятиям этой власти должна относиться только враждебно, быть против мероприятий Соввласти. Я являюсь последовательницей епископа Андрея, который только в числе немногих остался верным истинно-православной христианской церкви. Он, как и я, не признает Советской власти"».
Своё отношение к церковным зданиям советская власть выразила Постановлением ВЦИК СССР от 17 сентября 1928 года. В этом документе было установлено, что здание храма может быть передано верующими культурно-просветительскому учреждению либо добровольно, либо (если здание пустует) может быть изъято властями. В 1932 г. после принятия пятилетнего плана «Союза воинствующих безбожников»[15] по стране прокатилась новая волна массового закрытия церквей, которая сопровождалась репрессиями в отношении священнослужителей и активных прихожан.
Разорённые здания храмов и монастырей часто использовались под производственные цеха, склады, квартиры, клубы, тюрьмы и колонии. Примером могут служить Сухановская особорежимная тюрьма, существовавшая на территории Свято-Екатерининского монастыря Московской области в 1938-1953 годах, или Бугульминская тюрьма на месте Бугульминского Казанско-Богородицкого женского монастыря и многие другие. Сохранились детские впечатления Цветковой (в девичестве Инюшевой) Анны Михайловны от её краткого пребывания в тюрьме, возникшей на святом месте: «…Осенью 1930[16] года под дождем повезли нас, горемычных, на высел на лошадях за 100 км ‑ до Бугульминской тюрьмы, к нашему папе. <...> Это был бывший Бугульминский женский монастырь, в нем столько было набито спецпереселенцев (так нас в те годы называли).
Зрелище было ужасное. Зловонь ужасная, нечистоты, сырость с головы до ног, мух очень много, детский плач бесконечен. Грузили нас только на своем багаже ‑ всем семейством усаживались под открытым небом. Трое суток сидели во дворе тюрьмы-монастыря, ожидая отправки в товарных вагонах на новое жительство и мучения».
Об использовании здания, конфискованного у караилгинского священника, рассказывает Солдатов Иван Алексеевич: «Метрах в 50 от церкви стояла школа (построена еще при царе) там обучались до 4 класса. Когда коммунисты пришли к власти, то всех попов перестреляли, пересадили, а в школе сделали клуб, а в поповском доме сделали школу. Я учился уже в поповском доме».
Здание Вознесенской церкви села Кара-Елга, как и большинство сельских храмов того времени, было разграблено, долгое время использовалось не по назначению, а потом и вовсе было заброшено. Но прежде чем рассказать об этом, мы приведём описание церкви, относящееся к концу 1920-х ‑ началу 1930-х годов:
Из дневника Чунжиной М.М.: «В селе стояла очень большая каменная красивая церковь, с огромным мраморным крыльцом. Обсажена снаружи березами и сиренью, деревья были очень высокие, так что виднелась лишь колокольня. Летом церковь служила убежищем от пожара. <…> Жители, спасая свои пожитки от огня, тащили их к церкви в тень деревьев. Церковь была огорожена красивой железной оградой, где были беседки или просто скамеечки».
Из воспоминаний Солдатова И.А.: «Церковь была украшением всего села, стояла на красивой площади, рядом была школа, а вокруг площади стояли дома. Церковь была величественная, семиглавая, с золотыми крестами, сама вся белая как лебедь, а крыша зелёная. В окнах красивые изогнутые белые решетки, изящная ограда из кованого железа, старинной кузнечной работы старых мастеров, изумительной красоты большие и малые ворота. Звон колоколов был слышен на всю округу. Когда зимой были очень сильные вьюги и метели, каждый час звонили в большой колокол, чтобы путники не сбились с дороги, а шли или ехали на звон колокола. <…> В этой церкви меня крестили, в эту церковь мы с бабушкой часто ходили на церковную службу, праздничные богослужения, различные молебны, смотрели как красиво и торжественно проходят церемонии венчания и бракосочетания, достойные обряды отпевания. Церковь на селе была центром всей духовной и светской жизни. С рождением человека, его приносили в церковь и уносили из неё в конце его жизни».
Церковь разграбили примерно в 1937-1938 гг., об этой трагедии рассказывает И.А. Солдатов (1931 г.р.), очевидец события: «… я учился в первом классе и сидел на уроке в школе, когда начали громить и грабить церковь. Раскрыли все двери и начали выкидывать наружу всё, что там находилось: иконы, части иконостаса, книги в толстых кожаных переплётах, кожаные корки, детали декора интерьера, утварь, одежду и многое-многое другое. Все это кидали в разведённый большой костёр и сжигали дотла. Со всего села собрались люди и наблюдали за происходящим. Некоторые пытались незаметно от охраны унести, спрятать и тем самым сохранить хоть какие-то реликвии от уничтожения. Кое-какие крохи всё же удалось спасти. Когда из церкви всё выкинули и сожгли, а остальное разломали и разбили, принялись снимать церковную ограду. Всю ограду сняли и увезли. Потом приехали другие варвары и стали снимать колокола, бить их кувалдами, колоть на куски и грузить их на машины. Последним снимали большой колокол. Его просто сбросили с колокольни. Он упал с громоподобным грохотом, от удара дрогнула земля, а сам колокол раскололся. Его разбили кувалдами и увезли. И осталась наша красавица-церковь сиротой сожжённой и разграбленной».
Рассказ о судьбе церкви дополнит фрагмент статьи Виктора Белова-Щусь: «…Известны имена двух людей ‑ организатора и исполнителя, которые сбрасывали колокола Вознесенской церкви со звонницы. Руководил всем – председатель сельского совета Мирон Афиногенович Фролов, одним из непосредственных исполнителей был Филипп Икомасов. Очевидцы-селяне отметили следующее, ‑ никто, из участвующих в разорении церкви, не прожил после этого и пяти лет. «Кто на войне, кто в лесу, кто где, ‑ никого не осталось», ‑ рассказывает старожил села Василий Андреевич Ноякшин. Филипп Икомасов и вовсе, через неделю после происшедшего события ослеп, а Мирон Фролов был на протяжении нескольких, предшествующих смерти, лет полностью парализован. <…> После разорения полуразрушенная Вознесенская церковь, так же как и многие, использовалась и в качестве зернохранилища (вследствие чего погибли рисованные на стенах иконы) и в качестве мастерской по ремонту сельскохозяйственной техники, когда была разрушена кровля, дырами зияли проемы окон и дверей. Внутри горами были навалены кучи мусора и ржавого металлолома».
Более подробно о складе в церкви сообщает Иван Алексеевич Солдатов: «Позднее из церкви сделали хранилище для зерна, его называли «голубинка». Туда свозили огромное количество зерна со всей округи. Вся церковь была засыпана зерном до полутора метров толщиной. Заведовал всем этим богатством Иван Дмитриевич Зиновьев (он вступил в колхоз). У Ивана Дмитриевича были ключи от этого склада, он открывал и закрывал церковь. Он проверял все работы, которые производились на складе в церкви, следил за зерном, чтобы вовремя его просушить, перевернуть, сдать на анализ влажности в лабораторию. Если привозили свежие продукты, то он их принимал. Как только он откроет церковь, мы ‑ пацаны бежали туда. Потихоньку ели зерно и ссыпали его в карман. Несли домой, дома мать толкала это зерно в ступе, варила из него кашицу. Это уже был хлеб, а не трава. А весной 1944 года в село пригнали очень много грузовых машин, стали грузить на них зерно и вывозить его в сторону Бугульмы, видимо, на местный элеватор».
В конце 1930-х годов казалось, что религия в советской стране раздавлена окончательно: закрылись почти все монастыри, перестали функционировать духовные учебные заведения, прекратилось издание религиозных журналов и газет. Однако всесоюзная перепись населения, проведённая в 1937 году, неожиданно показала, что треть городского и две трети сельского населения считают себя верующими. Правительство почти сразу объявило предварительные результаты переписи «вредительскими», проводившие её сотрудники были арестованы и репрессированы, а материалы изъяты и на долгие годы засекречены.
Во время Великой Отечественной войны руководство СССР приостановило борьбу против религии, т.к. в то время государству требовалась идеологическая поддержка церкви. В 1943 году И.В. Сталин в Кремле встретился с иерархами православной Церкви[17]. Преподаватель Московской Духовной семинарии М.Х. Трофимчук[18] в статье «Московские Духовные школы в Новодевичьем монастыре»[19] писал, что та историческая встреча длилась около двух часов, беседовали «о взаимоотношениях Церкви и государства, … были затронуты и вопросы подготовки священнослужителей. Митрополит Сергий говорил о необходимости открытия духовных учебных заведений, поскольку Церковь осталась практически без священников и диаконов. «А почему у вас нет кадров?» ‑ спросил Сталин, в упор глядя на своих собеседников. Алексий и Николай смутились... Всем было известно, что кадры истреблены в лагерях. Но митрополит Сергий не смутился. «Кадров у нас нет по разным причинам. Одна из них: мы готовим священника, а он становится маршалом...» Довольная усмешка тронула уста диктатора... «Да, да. Как же. Я семинарист. Слышал тогда и о Вас». Затем Сталин стал вспоминать семинарские годы... Сказал, что мать его до самой смерти сожалела, что он не стал священником...» В стране началось частичное возрождение религиозной жизни под жёстким государственным контролем: разрешено избрание патриарха и открыты храмы и духовные школы.
С приходом к власти Н.С. Хрущева государственная агрессия в отношении религии возобновляется. С 1954 года в обиход входит термин «научный атеизм», с 1959 г. учебный предмет «Основы научного атеизма» вводят в программы советских вузов, а в 1964 г. открывается Институт научного атеизма. В стране вновь закрываются храмы, монастыри и духовные учебные заведения.
В брежневские времена за религиозные верования уже не репрессировали, государство терпимо относилось к верующим, не препятствовало совершению церковных обрядов (крестин, венчаний и отпеваний) и празднований, но порицало участие в них.
Эпоха горбачёвской перестройки приносит обновление и в отношения государства и церкви: восстанавливаются храмы, свободно заявляют о себе различные конфессии, открываются духовные учебные заведения, проповеди можно посмотреть по телевидению, становится доступной духовная литература.
Описывать состояние религии в современной постсоветской России не входит в наши задачи, скажем только, что храм Вознесения Господня в селе Кара-Елга восстановлен. Возрождению храма посвящена статья «Настоятель прихода села Кара-Елга Заинского района восстановил храм своими руками», опубликованная на сайте «Новости Заинска», и авторская статья Виктора Белова-Щусь «Вознесенская церковь села Кара-Елги ‑ одна из тысяч, ‑ пример для многих?» в православном интернет-журнале «Преображение».
_________________________________________________________
[1] Поскольку слово «церковь» является многозначным, то для различения значений мы будем писать его с прописной или со строчной буквы. Если слово Церковь используется вместо полного названия религиозной организации (например, вместо Русская православная церковь), то оно пишется с прописной буквы. В значениях «храм» и «религиозная организация» слово церковь пишется со строчной буквы.
[2] Представленный текст не является глубоким и исчерпывающим исследованием заявленной темы.
[3] В данной статье рассматривается антирелигиозная государственная политика в отношении Русской Православной Церкви, но стоит напомнить, что эта политика в равной степени касалась всех религиозных направлений (христианство, ислам, иудаизм, буддизм).
[4] История государственно-церковных отношений привлекает внимание многих исследователей: М.И. Одинцова, М.В. Шкаровского, А.Я. Лившица, И.Б. Орлова, А.А. Слезина, О.В. Калюжной, А.Т. Дзебисова, Д.Р. Фидарова, К.Н. Шадриной, А.В. Баланцева, Ф.Г. Овсиенко, Н.А. Трофимчук, Р.В. Шайдуллина, Р.А. Набиева, Р.Р. Хайрутдинова, И.Р. Миннуллина, Е.Н. Фасхутдиновой и многих других.
[5] Патриаршество было упразднено в 1721 г. Петром I, который стремился к абсолютной монархии и подчинению Церкви государству. Патриарха заменила Духовная коллегия, позже получившая название Святейшего Правительствующего Синода. Синодальный период в истории Русской Православной Церкви продлился до 1917 года.
[6] Следует сказать, что в послании патриарха не было оценок нового государственного строя с точки зрения его политической целесообразности и в нём не содержалось суждений политического характера. Но слова Тихона «анафемствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной» были поняты современниками как анафема советскому строю.
[7] В августе 1921 г. в Москве был образован Всероссийский церковный комитет помощи голодающим. Во всех храмах и среди отдельных групп верующих начался сбор средств на оказание помощи голодающим. Видные партийные и советские работники выступили против участия церкви в поддержке пострадавших, ссылаясь на инструкцию Народного комиссариата юстиции от 24 августа 1918 г., которая запрещала церкви заниматься благотворительностью. Все собранные церковью деньги были сданы правительственному комитету.
[8] Виктор Евгеньевич Еленский (род. 26 марта 1957, г. Чадан, Тувинская АССР) ‑ украинский ученый, религиовед, публицист, педагог, доктор философских наук.
[9] Панченко А. А. Христовщина и скопчество: фольклор и традиционная культура русских мистических сект. ‑ М.: ОГИ, 2002, 541 с.
[10] Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 года, которое будет определять их правовой статус в нашей стране до конца 1990 года, запрещало религиозным объединениям заниматься миссионерской деятельностью, благотворительностью, организовывать паломничество верующих к святым местам и т.п.; деятельность служителей культа ограничивалась местожительством членов нанимавшего их общества (группы). Вне церковных стен деятельность духовенства ограничивалась посещением больных и умирающих, на всё другое требовалось специальное разрешение местного Совета.
[11] Архиепископ Андре́й (в миру Алекса́ндр Алексе́евич, князь Ухтомский; 26 декабря 1872 (7 января 1873)), имение Вослома, Арефинская волость, Рыбинский уезд, Ярославская губерния ‑ 4 сентября 1937, Ярославль) ‑ епископ Русской Православной Церкви, один из основателей и лидеров катакомбной церкви в СССР, автор термина «истинно-православные христиане». Канонизирован Русской Православной Церковью за рубежом в 1981 году.
[12] Кувай – в прошлом одна из улиц села Кара-Елга.
[13] Братство святителя Гурия ‑ православное миссионерское братство в Казанской епархии, учреждённое 4 октября 1867 года в честь Казанского архиепископа святого Гурия (Руготина). Братство существенно повлияло на ход просветительской деятельности среди народов Поволжья и Сибири, распространяло начальное образование, заложило в Поволжье основы системы народного образования.
[14] Александр Иванович Введенский (30 августа 1889, Витебск ‑ 25 июля 1946, Москва) ‑ российский и советский религиозный деятель, один из идеологов и лидеров обновленческого раскола. Постоянный член обновленческого Священного синода (до его «самоликвидации» весной 1935 года). Ректор Московской богословской академии (открыта в октябре 1923 года); с 10 октября 1941 года «Первоиерарх Православных церквей в СССР».
[15] Союз воинствующих безбожников ‑ добровольная общественная организация в СССР, появившаяся в 1925 году и поначалу состоящая из читателей иллюстрированной газеты «Безбожник». Ставила своей целью идейную борьбу с религией во всех её проявлениях. Во главе организации все годы (до 1947 года) стоял Емельян Ярославский.
[16] Анна Михайловна ошиблась, её семью (семью Инюшева Михаила Ивановича) раскулачили и выслали в Челябинскую область в 1931 году.
[17] 4 сентября 1943 года И.В. Сталин в качестве председателя Совнаркома СССР встретился с иерархами РПЦ, митрополитами Московским Сергием (Страгородским), Ленинградским Алексием (Симанским) и Киевским Николаем (Ярушевичем).
[18] Трофимчук Марк Харитонович (1919-2005) ‑ был преподавателем церковного пения и руководителем хора в Московской Духовной семинарии.
[19] М.Х. Трофимчук. Московские Духовные школы в Новодевичьем монастыре. «Московские епархиальные ведомости» №7-8, 2008 г., с. 201.
Противники «обновленчества» и «сергианства» были и в Акташском районе, о них можно прочитать в материалах архивно-следственного дела «Братство святого Гурия»:
«Некоторые церковные приходы Акташского района, как территории бывшей Уфимской губернии, до 1923 года были в церковно-иерархическом подчинении Уфимской епископии, а, следовательно, и в подчинении епископа Андрея, бывшего князя Ухтомского (противника обновленческих течений в церкви – О.Г.). С 1923 года большинство церковных приходов в церковно-иерархическом подчинении перешли по административному делению к епископии города Казани, а в подчинении Уфимского епископа Андрея остались только приходы селений: Ерсубайкино, Кузайкино, Верхний Акташ и Дербедень, которые стали в оппозиции к церковному центру, возглавляемому после смерти патриарха Тихона митрополитом Сергием Нижегородским. Особенно это проявилось с 1927 года в связи с декларацией митрополита Сергия Нижегородского о лояльном отношении к Советской власти».
Процитируем фрагменты следственного дела, в которых отражаются убеждения приверженцев «Истинно-православной церкви»:
«…обвиняемый Ильмигашев Павел Сафронович показывает: "Я являюсь истинно-православным верующим. Ни староцерковничества, ни обновленчества я не признаю";
"Как истинно-православный верующий, не могу признавать власти антихриста, власти безбожия, каковою является Советская власть, не могу и выполнять и законы этой власти, в своих убеждениях я не один".
<…> обвиняемая Макарова Евдокия Андреевна говорит: "Советскую власть как власть безбожия считаю порождением диавола и ко всем мероприятиям этой власти должна относиться только враждебно, быть против мероприятий Соввласти. Я являюсь последовательницей епископа Андрея, который только в числе немногих остался верным истинно-православной христианской церкви. Он, как и я, не признает Советской власти"».
Своё отношение к церковным зданиям советская власть выразила Постановлением ВЦИК СССР от 17 сентября 1928 года. В этом документе было установлено, что здание храма может быть передано верующими культурно-просветительскому учреждению либо добровольно, либо (если здание пустует) может быть изъято властями. В 1932 г. после принятия пятилетнего плана «Союза воинствующих безбожников»[15] по стране прокатилась новая волна массового закрытия церквей, которая сопровождалась репрессиями в отношении священнослужителей и активных прихожан.
Разорённые здания храмов и монастырей часто использовались под производственные цеха, склады, квартиры, клубы, тюрьмы и колонии. Примером могут служить Сухановская особорежимная тюрьма, существовавшая на территории Свято-Екатерининского монастыря Московской области в 1938-1953 годах, или Бугульминская тюрьма на месте Бугульминского Казанско-Богородицкого женского монастыря и многие другие. Сохранились детские впечатления Цветковой (в девичестве Инюшевой) Анны Михайловны от её краткого пребывания в тюрьме, возникшей на святом месте: «…Осенью 1930[16] года под дождем повезли нас, горемычных, на высел на лошадях за 100 км ‑ до Бугульминской тюрьмы, к нашему папе. <...> Это был бывший Бугульминский женский монастырь, в нем столько было набито спецпереселенцев (так нас в те годы называли).
Зрелище было ужасное. Зловонь ужасная, нечистоты, сырость с головы до ног, мух очень много, детский плач бесконечен. Грузили нас только на своем багаже ‑ всем семейством усаживались под открытым небом. Трое суток сидели во дворе тюрьмы-монастыря, ожидая отправки в товарных вагонах на новое жительство и мучения».
Об использовании здания, конфискованного у караилгинского священника, рассказывает Солдатов Иван Алексеевич: «Метрах в 50 от церкви стояла школа (построена еще при царе) там обучались до 4 класса. Когда коммунисты пришли к власти, то всех попов перестреляли, пересадили, а в школе сделали клуб, а в поповском доме сделали школу. Я учился уже в поповском доме».
Здание Вознесенской церкви села Кара-Елга, как и большинство сельских храмов того времени, было разграблено, долгое время использовалось не по назначению, а потом и вовсе было заброшено. Но прежде чем рассказать об этом, мы приведём описание церкви, относящееся к концу 1920-х ‑ началу 1930-х годов:
Из дневника Чунжиной М.М.: «В селе стояла очень большая каменная красивая церковь, с огромным мраморным крыльцом. Обсажена снаружи березами и сиренью, деревья были очень высокие, так что виднелась лишь колокольня. Летом церковь служила убежищем от пожара. <…> Жители, спасая свои пожитки от огня, тащили их к церкви в тень деревьев. Церковь была огорожена красивой железной оградой, где были беседки или просто скамеечки».
Из воспоминаний Солдатова И.А.: «Церковь была украшением всего села, стояла на красивой площади, рядом была школа, а вокруг площади стояли дома. Церковь была величественная, семиглавая, с золотыми крестами, сама вся белая как лебедь, а крыша зелёная. В окнах красивые изогнутые белые решетки, изящная ограда из кованого железа, старинной кузнечной работы старых мастеров, изумительной красоты большие и малые ворота. Звон колоколов был слышен на всю округу. Когда зимой были очень сильные вьюги и метели, каждый час звонили в большой колокол, чтобы путники не сбились с дороги, а шли или ехали на звон колокола. <…> В этой церкви меня крестили, в эту церковь мы с бабушкой часто ходили на церковную службу, праздничные богослужения, различные молебны, смотрели как красиво и торжественно проходят церемонии венчания и бракосочетания, достойные обряды отпевания. Церковь на селе была центром всей духовной и светской жизни. С рождением человека, его приносили в церковь и уносили из неё в конце его жизни».
Церковь разграбили примерно в 1937-1938 гг., об этой трагедии рассказывает И.А. Солдатов (1931 г.р.), очевидец события: «… я учился в первом классе и сидел на уроке в школе, когда начали громить и грабить церковь. Раскрыли все двери и начали выкидывать наружу всё, что там находилось: иконы, части иконостаса, книги в толстых кожаных переплётах, кожаные корки, детали декора интерьера, утварь, одежду и многое-многое другое. Все это кидали в разведённый большой костёр и сжигали дотла. Со всего села собрались люди и наблюдали за происходящим. Некоторые пытались незаметно от охраны унести, спрятать и тем самым сохранить хоть какие-то реликвии от уничтожения. Кое-какие крохи всё же удалось спасти. Когда из церкви всё выкинули и сожгли, а остальное разломали и разбили, принялись снимать церковную ограду. Всю ограду сняли и увезли. Потом приехали другие варвары и стали снимать колокола, бить их кувалдами, колоть на куски и грузить их на машины. Последним снимали большой колокол. Его просто сбросили с колокольни. Он упал с громоподобным грохотом, от удара дрогнула земля, а сам колокол раскололся. Его разбили кувалдами и увезли. И осталась наша красавица-церковь сиротой сожжённой и разграбленной».
Рассказ о судьбе церкви дополнит фрагмент статьи Виктора Белова-Щусь: «…Известны имена двух людей ‑ организатора и исполнителя, которые сбрасывали колокола Вознесенской церкви со звонницы. Руководил всем – председатель сельского совета Мирон Афиногенович Фролов, одним из непосредственных исполнителей был Филипп Икомасов. Очевидцы-селяне отметили следующее, ‑ никто, из участвующих в разорении церкви, не прожил после этого и пяти лет. «Кто на войне, кто в лесу, кто где, ‑ никого не осталось», ‑ рассказывает старожил села Василий Андреевич Ноякшин. Филипп Икомасов и вовсе, через неделю после происшедшего события ослеп, а Мирон Фролов был на протяжении нескольких, предшествующих смерти, лет полностью парализован. <…> После разорения полуразрушенная Вознесенская церковь, так же как и многие, использовалась и в качестве зернохранилища (вследствие чего погибли рисованные на стенах иконы) и в качестве мастерской по ремонту сельскохозяйственной техники, когда была разрушена кровля, дырами зияли проемы окон и дверей. Внутри горами были навалены кучи мусора и ржавого металлолома».
Более подробно о складе в церкви сообщает Иван Алексеевич Солдатов: «Позднее из церкви сделали хранилище для зерна, его называли «голубинка». Туда свозили огромное количество зерна со всей округи. Вся церковь была засыпана зерном до полутора метров толщиной. Заведовал всем этим богатством Иван Дмитриевич Зиновьев (он вступил в колхоз). У Ивана Дмитриевича были ключи от этого склада, он открывал и закрывал церковь. Он проверял все работы, которые производились на складе в церкви, следил за зерном, чтобы вовремя его просушить, перевернуть, сдать на анализ влажности в лабораторию. Если привозили свежие продукты, то он их принимал. Как только он откроет церковь, мы ‑ пацаны бежали туда. Потихоньку ели зерно и ссыпали его в карман. Несли домой, дома мать толкала это зерно в ступе, варила из него кашицу. Это уже был хлеб, а не трава. А весной 1944 года в село пригнали очень много грузовых машин, стали грузить на них зерно и вывозить его в сторону Бугульмы, видимо, на местный элеватор».
В конце 1930-х годов казалось, что религия в советской стране раздавлена окончательно: закрылись почти все монастыри, перестали функционировать духовные учебные заведения, прекратилось издание религиозных журналов и газет. Однако всесоюзная перепись населения, проведённая в 1937 году, неожиданно показала, что треть городского и две трети сельского населения считают себя верующими. Правительство почти сразу объявило предварительные результаты переписи «вредительскими», проводившие её сотрудники были арестованы и репрессированы, а материалы изъяты и на долгие годы засекречены.
Во время Великой Отечественной войны руководство СССР приостановило борьбу против религии, т.к. в то время государству требовалась идеологическая поддержка церкви. В 1943 году И.В. Сталин в Кремле встретился с иерархами православной Церкви[17]. Преподаватель Московской Духовной семинарии М.Х. Трофимчук[18] в статье «Московские Духовные школы в Новодевичьем монастыре»[19] писал, что та историческая встреча длилась около двух часов, беседовали «о взаимоотношениях Церкви и государства, … были затронуты и вопросы подготовки священнослужителей. Митрополит Сергий говорил о необходимости открытия духовных учебных заведений, поскольку Церковь осталась практически без священников и диаконов. «А почему у вас нет кадров?» ‑ спросил Сталин, в упор глядя на своих собеседников. Алексий и Николай смутились... Всем было известно, что кадры истреблены в лагерях. Но митрополит Сергий не смутился. «Кадров у нас нет по разным причинам. Одна из них: мы готовим священника, а он становится маршалом...» Довольная усмешка тронула уста диктатора... «Да, да. Как же. Я семинарист. Слышал тогда и о Вас». Затем Сталин стал вспоминать семинарские годы... Сказал, что мать его до самой смерти сожалела, что он не стал священником...» В стране началось частичное возрождение религиозной жизни под жёстким государственным контролем: разрешено избрание патриарха и открыты храмы и духовные школы.
С приходом к власти Н.С. Хрущева государственная агрессия в отношении религии возобновляется. С 1954 года в обиход входит термин «научный атеизм», с 1959 г. учебный предмет «Основы научного атеизма» вводят в программы советских вузов, а в 1964 г. открывается Институт научного атеизма. В стране вновь закрываются храмы, монастыри и духовные учебные заведения.
В брежневские времена за религиозные верования уже не репрессировали, государство терпимо относилось к верующим, не препятствовало совершению церковных обрядов (крестин, венчаний и отпеваний) и празднований, но порицало участие в них.
Эпоха горбачёвской перестройки приносит обновление и в отношения государства и церкви: восстанавливаются храмы, свободно заявляют о себе различные конфессии, открываются духовные учебные заведения, проповеди можно посмотреть по телевидению, становится доступной духовная литература.
Описывать состояние религии в современной постсоветской России не входит в наши задачи, скажем только, что храм Вознесения Господня в селе Кара-Елга восстановлен. Возрождению храма посвящена статья «Настоятель прихода села Кара-Елга Заинского района восстановил храм своими руками», опубликованная на сайте «Новости Заинска», и авторская статья Виктора Белова-Щусь «Вознесенская церковь села Кара-Елги ‑ одна из тысяч, ‑ пример для многих?» в православном интернет-журнале «Преображение».
_________________________________________________________
[1] Поскольку слово «церковь» является многозначным, то для различения значений мы будем писать его с прописной или со строчной буквы. Если слово Церковь используется вместо полного названия религиозной организации (например, вместо Русская православная церковь), то оно пишется с прописной буквы. В значениях «храм» и «религиозная организация» слово церковь пишется со строчной буквы.
[2] Представленный текст не является глубоким и исчерпывающим исследованием заявленной темы.
[3] В данной статье рассматривается антирелигиозная государственная политика в отношении Русской Православной Церкви, но стоит напомнить, что эта политика в равной степени касалась всех религиозных направлений (христианство, ислам, иудаизм, буддизм).
[4] История государственно-церковных отношений привлекает внимание многих исследователей: М.И. Одинцова, М.В. Шкаровского, А.Я. Лившица, И.Б. Орлова, А.А. Слезина, О.В. Калюжной, А.Т. Дзебисова, Д.Р. Фидарова, К.Н. Шадриной, А.В. Баланцева, Ф.Г. Овсиенко, Н.А. Трофимчук, Р.В. Шайдуллина, Р.А. Набиева, Р.Р. Хайрутдинова, И.Р. Миннуллина, Е.Н. Фасхутдиновой и многих других.
[5] Патриаршество было упразднено в 1721 г. Петром I, который стремился к абсолютной монархии и подчинению Церкви государству. Патриарха заменила Духовная коллегия, позже получившая название Святейшего Правительствующего Синода. Синодальный период в истории Русской Православной Церкви продлился до 1917 года.
[6] Следует сказать, что в послании патриарха не было оценок нового государственного строя с точки зрения его политической целесообразности и в нём не содержалось суждений политического характера. Но слова Тихона «анафемствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной» были поняты современниками как анафема советскому строю.
[7] В августе 1921 г. в Москве был образован Всероссийский церковный комитет помощи голодающим. Во всех храмах и среди отдельных групп верующих начался сбор средств на оказание помощи голодающим. Видные партийные и советские работники выступили против участия церкви в поддержке пострадавших, ссылаясь на инструкцию Народного комиссариата юстиции от 24 августа 1918 г., которая запрещала церкви заниматься благотворительностью. Все собранные церковью деньги были сданы правительственному комитету.
[8] Виктор Евгеньевич Еленский (род. 26 марта 1957, г. Чадан, Тувинская АССР) ‑ украинский ученый, религиовед, публицист, педагог, доктор философских наук.
[9] Панченко А. А. Христовщина и скопчество: фольклор и традиционная культура русских мистических сект. ‑ М.: ОГИ, 2002, 541 с.
[10] Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 года, которое будет определять их правовой статус в нашей стране до конца 1990 года, запрещало религиозным объединениям заниматься миссионерской деятельностью, благотворительностью, организовывать паломничество верующих к святым местам и т.п.; деятельность служителей культа ограничивалась местожительством членов нанимавшего их общества (группы). Вне церковных стен деятельность духовенства ограничивалась посещением больных и умирающих, на всё другое требовалось специальное разрешение местного Совета.
[11] Архиепископ Андре́й (в миру Алекса́ндр Алексе́евич, князь Ухтомский; 26 декабря 1872 (7 января 1873)), имение Вослома, Арефинская волость, Рыбинский уезд, Ярославская губерния ‑ 4 сентября 1937, Ярославль) ‑ епископ Русской Православной Церкви, один из основателей и лидеров катакомбной церкви в СССР, автор термина «истинно-православные христиане». Канонизирован Русской Православной Церковью за рубежом в 1981 году.
[12] Кувай – в прошлом одна из улиц села Кара-Елга.
[13] Братство святителя Гурия ‑ православное миссионерское братство в Казанской епархии, учреждённое 4 октября 1867 года в честь Казанского архиепископа святого Гурия (Руготина). Братство существенно повлияло на ход просветительской деятельности среди народов Поволжья и Сибири, распространяло начальное образование, заложило в Поволжье основы системы народного образования.
[14] Александр Иванович Введенский (30 августа 1889, Витебск ‑ 25 июля 1946, Москва) ‑ российский и советский религиозный деятель, один из идеологов и лидеров обновленческого раскола. Постоянный член обновленческого Священного синода (до его «самоликвидации» весной 1935 года). Ректор Московской богословской академии (открыта в октябре 1923 года); с 10 октября 1941 года «Первоиерарх Православных церквей в СССР».
[15] Союз воинствующих безбожников ‑ добровольная общественная организация в СССР, появившаяся в 1925 году и поначалу состоящая из читателей иллюстрированной газеты «Безбожник». Ставила своей целью идейную борьбу с религией во всех её проявлениях. Во главе организации все годы (до 1947 года) стоял Емельян Ярославский.
[16] Анна Михайловна ошиблась, её семью (семью Инюшева Михаила Ивановича) раскулачили и выслали в Челябинскую область в 1931 году.
[17] 4 сентября 1943 года И.В. Сталин в качестве председателя Совнаркома СССР встретился с иерархами РПЦ, митрополитами Московским Сергием (Страгородским), Ленинградским Алексием (Симанским) и Киевским Николаем (Ярушевичем).
[18] Трофимчук Марк Харитонович (1919-2005) ‑ был преподавателем церковного пения и руководителем хора в Московской Духовной семинарии.
[19] М.Х. Трофимчук. Московские Духовные школы в Новодевичьем монастыре. «Московские епархиальные ведомости» №7-8, 2008 г., с. 201.
